Жуковская Татьяна Борисовна
заслуженный работник культуры РФ, краевед
Безвестный подвиг
Из сборника: Один день на войне: сборник воспоминаний, очерков, рассказов. - Дзержинск: Арион, 2011.
Мой отец ушел на фронт в августе 1941 года. Пережил все военные испытания и лишения. И война для него закончилась только в июне 1946.
Наверное, слишком тяжелыми были для него фронтовые воспоминания, поэтому он нечасто баловал нас – своих детей, военными историями. Однако некоторые моменты из своей жизни все же иногда вспоминал, и рассказывал нам, чтобы мы знали и помнили. Например, про свое отношение к матери. Он очень любил свою мать – это был для него самый дорогой человек. Умерла она в 1937 году от чахотки. Так что провожать отца на фронт было некому. Про свои проводы он помнил только, что соседка, провожая сына, на вокзале угостила и его стаканом вина.
Не секрет, что на фронте у бойцов было довольно скудное питание. Только когда уже освобождали страны Европы, стали у наших солдат округляться щеки. Так вот, отец рассказывал, что ко дню рождения или дате смерти матери, отец за три дня перед этим ничего не ел – копил продукты. А в день памяти наедался досыта, тем самым, поминая дорогое для него событие.
Вообще папа был довольно легкоранимый и, я бы сказала, романтичный человек. Жестокие эпизоды войны он вспоминал с неохотой. Но однажды, я услышала от него такой рассказ:
«Весной 1943 года наша дивизия пошла в наступление и быстро продвигалась, почти не встречая сопротивления. Так мы дошли до Великих Лук. Но оказалось, что мы попали в ловушку: немцы устроили нам «мешок», заманив глубоко в тыл, а потом стали уничтожать. Думаю, до чего же беспечно было наше начальство, не дивизии – фронта, чтобы не понять замысла немцев! Из всей дивизии к своим вышли всего 183 человека, и то, благодаря тому, что события происходили в Калининской области, где сплошь идут леса. Вышли, правда, со знаменем, что сохранило наименование дивизии, и она была вновь сформирована. Об этом я узнал гораздо позднее.
Тогда же я выходил из окружения с кучкой бойцов, было нас человек десять. Мы намеревались пересечь фронт, двигаясь лесом. К своим шли уверенно: мы же несли знамя дивизии и знали, что нас примут без крупных проверок. А тем более, вокруг был лес, да еще с топкими болотами.
На второй день выхода из окружения встретили двух наших солдат. Сидят они, бедолаги, совершенно несчастные, унылые возле двух пушек. Пушки бросать нельзя – таков приказ командования. Но и тащить их вдвоем по лесу и болотам совершенно невозможно. Как они обрадовались, увидев нас! Знали, что свои их не оставят. Вдруг слышим: гул моторов. Огляделись. Мы находились на небольшой возвышенности, прикрытой деревьями и кустарниками. А чуть ниже, болото, а по нему проложен бревенчатый настил. Так вот по этому настилу движется немецкая колонна: конные обозы, грузовики с оружием и солдатами, мотоциклисты и небольшие группы пеших фашистов.
Не сговариваясь, мы посмотрели на ящик со снарядами. Поделили снаряды поровну: на каждую пушку по три. Старший лейтенант приказал развернуть пушки и открыть прицельный огонь. Наметили мишени, и началось! Мы расстреливали фашистов почти в упор. Каждый снаряд попадал в цель. Наше превосходство было во внезапности, мы были защищены лесом, а фрицам не возможно было свернуть с дороги, так как по сторонам было болото. Через несколько минут немцы опомнились, сгруппировались, и на нашу высоту ринулись автоматчики.
Наши снаряды быстро кончились, мы бросили пушки и пустились наутек. Бежали пока были силы. Наконец старший лейтенант объявил привал. Совершенно обессиленные, повалились на землю. Оторвались! Теперь надо думать как вести себя дальше. Все понимали, что совершили подвиг – уничтожили много живой силы противника и техники. Но в тоже время бросили свои пушки.
Решили, что говорить об этом бое не будем. К вечеру пересекли линию фронта и были уже у своих. А поскольку знамя дивизии было у нас, «особисты» не сильно придирались. Конечно, вызывали каждого на допрос, но никто про тот бой и пушки не рассказал».
Так подвиг группы советских солдат остался безвестным. Отец смог рассказать о нем только спустя 50 лет.