Катаев Валентин Петрович (16 (28) января 1897, Одесса – 12 апреля 1986, Москва) – русский советский писатель, драматург, поэт; брат писателя Е. П. Петрова, соавтора И. Ильфа.
Великая Октябрьская социалистическая революция, как к ней ни относись, спровоцировала всплеск творческой энергии. И один из интереснейших писателей, революцией мобилизованных, - Валентин Катаев.
Жизнь Валентина Катаева распадается (быть может, слишком аккуратно) на диалектическую триаду.
Родился в семье учителя. Еще гимназистом начал писать; в печати дебютировал в 1910 году.
Прожив 64 года своей жизни в Москве и Переделкине, по манерам и речи Катаев до конца жизни оставался одесситом. Язык Одессы в значительной степени стал литературным языком Катаева, а сама Одесса стала не просто фоном для многих произведений Валентина Катаева, но их полноправным героем.
Не окончив гимназию, в 1915 году Катаев вступил добровольцем-вольноопределяющимся в действующую армию. Начал службу младшим чином на артиллерийской батарее, затем произведен в прапорщики. Дважды был ранен и отравлен газами. Награжден двумя Георгиевскими крестами и орденом Святой Анны IV степени с надписью «За храбрость».
Катаев в первую очередь известен как мастер прозы, для некоторых – как средней руки драматург (хоть и популярный в советское время). Однако всю жизнь он считал себя в первую очередь поэтом, хотя при жизни так и не выпустил ни одного сборника стихов. В его военной поэзии отразилось типичное для того времени ощущение упадочничества, конфликт романтизма и реализма, противопоставление мира счастья, гармонии и войны, вторгшейся туда.
В апреле
В апреле сумерки тревожны и чутки
Над бледными, цветущими садами,
Летят с ветвей на плечи лепестки,
Шуршит трава чуть слышно под ногами.
С вокзала ль долетит рассеянный свисток,
Пройдет ли человек, собака ли залает,
Малейший шум, малейший ветерок
Меня томит, волнует и пугает.
И к морю я иду. Но моря нет. Залив,
Безветрием зеркальным обесцвечен,
Застыл, под берегом купальни отразив,
И звезды ночь зажгла на синеве, как свечи.
А дома – чай и добровольный плен.
Потом некий провал в биографии. Как выяснилось много позже – служба у гетмана Скоропадского и в Добровольческой армии Деникина. А также участие в заговоре белых офицеров, ВЧК, тюрьма. Потом – служба уже в Красной армии, работа в «Окнах РОСТА», Москва, «Гудок»…
Единственным и главным своим учителем среди писателей-современников Катаев считал Ивана Бунина.
Проза сначала была экспериментальная («Сэр Генри и черт», 1920; «Железное кольцо», 1923). Молодежный период заканчивается лихими «Растратчиками» (1926), принесшими первый значительный успех, и веселой «Квадратурой круга»(1928).
Период зрелости отмечен подгоном прозы под линию партии («Время, вперед!», 1932). В это же время Катаев становится замечательным детским писателем («Белеет парус одинокий», 1936). Главными героями повести «Белеет парус одинокий» стали одесские мальчишки, которые оказываются в водовороте революционных событий 1905. Увлекательный сюжет, живописная предметность описания «фона» происходящего – суеты одесских улиц, рынка, порта, пляжа, несмолкаемого моря, гимназической жизни и т.д., сплав юмора, лиризма и героической патетики сделали это произведение одной из любимых детских книг.
Сказку «Цветик-семицветик» Катаев написал в 1940 году. Она стала любимой и очень поучительной сказкой не для одного поколения детей.
За повесть «Сын полка» (1945) В. Катаев получил Сталинскую премию (1946).
После войны продолжил «Белеет парус одинокий» повестями «Хуторок в степи» (1956), «Зимний ветер» (1960-1961), «За власть Советов» (1948; другое название «Катакомбы», 1951), образующих тетралогию с идеей преемственности революционных традиций. Позднее все четыре произведения выходили как единая эпопея «Волны Черного моря».
Удивительный, всех поразивший последний период жизни и творчества В. Катаева, - синтез чистой воды. Начиная с «Маленькой железной двери в стене» (1964), где в одном измерении – рассказы о Ленине, а в другом – память, время, жизнь после смерти и т.п. Начиная с этого произведения, сменил писательскую манеру и тематику. Свой новый стиль назвал «мовизмом» (от фр. mauvais «плохой, дурной»), неявно противопоставляя его гладкописи официальной советской литературы. В этой манере написаны лирико-философские мемуарные повести «Святой колодец» (1967), «Трава забвенья» (1967), рассказ «Кубик» (1969), повесть «Разбитая жизнь или Волшебный рог Оберона» (1972). Широкий резонанс и обильные комментарии вызвал роман «Алмазный мой венец» (1978). В романе Катаев вспоминает о литературной жизни страны 1920-х годов, не называя практически никаких подлинных имен.
В повести «Уже написан Вертер» (1979) Катаев показывает Гражданскую войну в России как бессмысленную братоубийственную бойню, в которую вовлечен герой повести, искренний и чистый юнкер Дима, и в которой вершат свой кровавый суд комиссары в черных кожанках, расстреливающие без суда и следствия свои жертвы в гаражах.
В «Юношеском романе» (1982) Катаев рассказал историю, похожую на старинный романс: о любви молодого солдата Пчелкина к генеральской дочке. Это роман в письмах, строительным материалом которого стали архивные находки.
Новая проза Катаева стала своего рода художественной и, соответственно, идеологической ревизией того, что он делал прежде. И главным образом – расчетом с тем временем, когда он призывал: «Время, вперед!»
Главными героями новых книг Катаева становятся память – особенно на чужие тексты, на стихи – и воображение. Из внешних впечатлений самыми сильными оказываются — сообразно возрасту и статусу в Союзе писателей – больница и заграница. Большинство писателей отделывались путевыми заметками – Катаев ввел заграницу в свою прозу на равных с другим материалом. Так, вечность, из которой ведет свой рассказ повествователь в «Святом колодце», чудесным образом сопрягается с Америкой. «Траве забвения» (1967) добавляет прелести французская подсветка. «Алмазному венцу» придан вид лекций перед условными студентами-славистами, итальянцами, а может, французами.
Последняя книга Катаева «Сухой Лиман» (1986) почти не была замечена критикой. Это своего рода эпилог его многотомного романа: в последний раз сошлись вместе герои, объединились сюжеты многих книг. Жизнь пропущена сквозь призму далеких воспоминаний в соединении с поэтической фантазией.
Одно из очевидных достоинств Катаева – бескорыстная любовь ко всему хорошо написанному. Будучи главным редактором «Юности» со дня основания журнала в 1955 году и до 1962 года, он пестовал «молодежную прозу» во всем ее диапазоне – от Анатолия Гладилина до Анатолия Кузнецова. И был снят с должности из-за публикации «Звездного билета» Аксенова…
Все, что хотел, да не мог напечатать в «Юности», он вогнал в свою прозу. «О, как много чужих стихов накопилось в моей памяти за всю мою долгую жизнь! Как я их любил!» Так он вводил в обиход Мандельштама, Нарбута, Хлебникова, заставлял вспомнить Маяковского и Есенина.
Выход каждой его новой книги сопровождался шумом: с одной стороны, было интересно и либерально, с другой – недостаточно либерально. К тому же его сопровождала слава циника.
Уличать и разоблачать Катаева хотелось многим. У писателей-либералов это вообще считалось хорошим тоном.
В свое время Катаев навязал своему младшему брату Евгению и своему другу Илье Ильфу фабулу романа про авантюриста. Именно поэтому на титульном листе «Двенадцати стульев» стоит: «Посвящается Валентину Петровичу Катаеву». О прототипе Остапа Бендера подробно рассказывается в «Алмазном венце». Кукрыниксы, иллюстрируя роман, изобразили Бендера так, что в нем легко было узнать молодого Катаева.
«В нем есть настоящий бандитский шик», — говорил о Катаеве Мандельштам, по свидетельству Надежды Мандельштам. «Мы впервые познакомились с Катаевым в Харькове в 22-м году. Это был оборванец с умными живыми глазами, уже успевший «влипнуть» и выкрутиться из очень серьезных неприятностей… Мальчиком он вырвался из смертельного страха и голода и поэтому пожелал прочности и покоя: денег, девочек, доверия начальства. Я долго не понимала, где кончается шутка и где начинается харя. «Они все такие, - сказал О.М., - только этот умен». И еще известное свидетельство Бунина в «Окаянных днях»: «24 апреля 1919 года… Был В. Катаев. Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За 100 тысяч рублей убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки».
Всё это Катаев в конце концов получил…
Вторым браком В.П. Катаев был женат на Эстер Давыдовне Катаевой (1913-2009). «Это был изумительный брак», - сказала о нем близкая знакомая семьи Катаевых Дарья Донцова. В этом браке было двое детей – Евгения (род. 1936) и детский писатель и мемуарист Павел Катаев (род. 1938).
Борис Ефимов, знавший Катаева больше полувека, назвал главку своей книги «Два Катаева» (2004): «Странным образом в Валентине Петровиче Катаеве сочетались два совершенно разных человека. Один – тонкий, проницательный, глубоко и интересно мыслящий писатель, великолепный мастер художественной прозы, пишущий на редкость выразительным, доходчивым, прозрачным литературным языком. И с ним совмещалась личность совершенно другого толка – разнузданный, бесцеремонно, а то и довольно цинично пренебрегающий общепринятыми правилами приличия самодур».
Когда Валентин Катаев умер (12.04.1986), его гроб, согласно строгой союзписательской иерархии, был выставлен в Большом зале ЦДЛ (писателям меньшего калибра полагался Малый зал). Однако народу пришло совсем мало – либералы, кроме прочих претензий, обиделись за расстрельщика-чекиста, еврея Наума Бесстрашного из романа «Уже написан Вертер» (1980). Патриоты же Катаева никогда не жаловали – он был явным западником и вполне мог сойти за еврея. Так и ушел в другой мир непонятым этот обитатель советских катакомб.